Текст
185
Суд перед
Пилатом
Вскоре
после шести
часов утра в
эту пятницу 7
апреля 30 года
н.э.
Иисуса
привели к
Пилату,
римскому
прокуратору,
который
управлял
Иудеей,
Самарией и
Идумеей под
непосредственным
руководством
легата
Сирии. В
присутствие
римского
правителя храмовые
стажи ввели
Учителя
связанным
и в
сопровождении
около пятидесяти
обвинителей,
включая
судей
синедриона
(главным
образом
саддукеев),
Иуду
Искариота,
первосвященника
Каиафу и
Апостола
Иоанна. Анна
же к Пилату
не пришел.
Пилат не
спал и был
готов
принять эту
группу
ранних
посетителей,
будучи
извещен теми,
кто прошлым
вечером просить
его согласия
использовать
римских
солдат для
ареста Сына
Человеческого,
что Иисуса
рано
утром
приведут к
нему. Этот
суд должен
был
происходить
перед
преторией,
служившей
дополнением
к крепости
Антония, где
жили Пилат с
женой,
когда
останавливались
в Иерусалиме.
Хотя
большую
часть
допроса
Иисуса Пилат
провел в
залах
претории,
публичный
суд
происходил
вне нее, на
ступенях,
ведущих к
главному
входу.
Такова была
уступка
евреям,
которые отказывались
входить в
любое
нееврейское
здание, где в
этот день приготовления
к Пасхе могло
быть
квасное.
Такое
поведение не
только сделало
бы их
формально
нечистыми
и тем самым
лишило бы их
права
вкушать от
послеполуденного
пира
благодарения,
но и
потребовало
бы от них
подвергнуться
обрядам
очищения
после захода
солнца - лишь
после этого
они могли
вкушать от
Пасхальной
вечери.
Хотя
совесть этих
еврее отнюдь
не тревожили
козни,
чинимые ими,
дабы
вынести
смертный
приговор
Иисусу, они,
тем не менее,
были крайне
щепетильны
во всех
вопросах
чистоты, которой
требовали
религиозные
предписания,
и точного
соблюдения
традиций. И
эти
евреи не
были
единственными,
кто не сумел
осознать
высокие и
святые
обязательства
божественного
свойства,
уделяя при
этом
дотошное
внимание
вещам,
имеющим для
человеческого
благополучия
как во
времени, так
и в вечности
ничтожную важность.
1.
Понтий Пилат
Если бы
Понтий Пилат
не был
довольно
хорошим
правителем
малых
провинций,
Тиберий едва
ли допустил
бы, чтобы он в
течение
десяти лет
оставался
прокуратором
Иудеи. Хотя
Пилат был
довольно
хорошим
администратором,
он тем не
менее был
нравственным
трусом. Он не
был
достаточно
широким человеком
и не понимал
задачу,
стоявшую
перед ним
как
правителем
евреев. Он не
смог
осознать, что
у евреев есть
настоящая
религия,
вера, за
которую они
готовы были умереть,
и
что
миллионы и
миллионы из
них,
рассеянных по
всей империи,
смотрели
на
Иерусалим как
на святыню
своей веры,
считая
синедрион высочайшим
трибуналом
на земле.
Пилат не
любил евреев,
и эта глубоко
укоренившаяся
ненависть
начала
рано
проявляться.
Из всех
римских
провинций не
было ни
одной,
которой
было бы
управлять
сложнее, чем
Иудеей. Пилат
никогда
по-настоящему
не
понимал
проблем,
связанных с
управлением евреями,
а потому
весьма рано
в своей
карьере
правителя
совершил
целый ряд
почти
фатальных и
почти
самоубийственных
ошибок.
Именно эти
ошибки и
давали
евреям такую
власть
над ним.
Когда они
хотели
повлиять на
его решения,
им нужно
было лишь
пригрозить
ему
восстанием, и
Пилат быстро
капитулировал.
И
эта явная
нерешительность,
или
недостаток
нравственной
смелости у
прокуратора
главным
образом были
вызваны
памятью о
ряде споров,
которые
он имел с
евреями, и
тем, что в
каждом
случае они побеждали
его.
Евреи знали,
что Пилат их
боится, боится,
что Тиберий
лишит его
занимаемого
положения, и
неоднократно
использовали
это знание,
доставляя
правителю
множество
неприятностей.
Неприязнь
евреев к Пилату
возникла
вследствие
ряда
неудачных
столкновений.
Во-первых, он
не относился
всерьез к их
глубоко
укоренившемуся
предубеждению
против всех
изображений
как символов
идолопоклонства.
Поэтому он
позволил своим
солдатам
войти в
Иерусалим,
не убрав
изображения
кесаря со
своих знамен,
как это было
принято
делать
римскими
солдатами
при его
предшественнике.
Большая
депутация
евреев в
течение пяти
дней ходила
за Пилатом,
умоляя его
снять эти
образы с
военных
штандартов.
Он же категорически
отказался
выполнить
их прошение
и угрожал им
немедленной
смертью. Будучи
скептиком,
Пилат не
понимал, что
люди с
сильными
религиозными
чувствами
без
колебаний
умрут за свои
религиозной
убеждения, и
потому был
повержен в
смятение,
когда эти
евреи
демонстративно
выстроились
перед его
дворцом
и,
склонив
головы к
земле,
сообщили, что
они готовы
умереть.
Тогда
Пилат
понял, что он
выступил с
угрозой, выполнить
которую был
не
готов. Он
сдался,
приказав
убрать
изображения
со
штандартов
своих
солдат в
Иерусалиме, и
с того дня
оказался в большой
зависимости
от
прихотей
еврейских
лидеров,
которые таким
образом
нашли его
слабое
место:
Пилат делать
угрозы,
исполнить
которые
боялся.
Впоследствии
Пилат решил
вернуть сей
утраченный
престиж и
поэтому
приказал
в
иерусалимском
дворце Ирода
повесить на
стены щиты с
гербом
императора,
которыми
обычно
использовались
при
поклонении
кесарю.
Когда
евреи
запротестовали,
он был непреклонен.
Когда же он
отказался
слушать
их протесты,
они
немедленно
обратились к
Риму, и
император с
такой же
поспешностью
приказал
оскорбительные
щиты убрать.
Тогда
Пилата
стали
уважать еще
меньше, чем
прежде.
Другая
причина
великой
неприязни
евреев к
Пилату
заключалась
в том,
что он
позволил
себе взять
деньги из
казны храма,
чтобы
заплатить за
строительство
нового
акведука для
увеличения
снабжения
водой
миллионов
посетителей
Иерусалима
во время
больших религиозных
праздников.
Евреи
считали,
что только
синедрион
может расходовать
средства
храма и не
переставали
выступать с
яростными
нападками на
Пилата за его
самоуверенное
правление.
Это решение
привело к не
менее, чем
двадцати
восстаниям
и к большому
кровопролитию.
Последний из
этих
серьезных
бунтов
был вызван
убийством
большой группы
гилилеян во
время, когда
те
совершали
поклонение у
алтаря.
Знаменательно
то, что, хотя
этот нерешительный
римский
правитель
принес
Иисуса в
жертву
своему
страху перед
евреями и
ради
сохранения
своего
личного
положения,
его в конце
концов
сместили со
своего поста
за
бессмысленное
убийство
самарян в
связи с
притязаниями
лжемессии,
который
привел
войска на
гору Гаризим,
где, как он
утверждал,
были
зарыты
сосуды храма;
и когда он не
раскрылместо
тайника со
священными
сосудами, как
обещал
ранеше, разразились
жестокие
бунты.
Вследствие
этого
происшествия
легат Сирии
отослал
Пилата в Рим.
Пока тот
был в пути в
Рим, Тиберий
умер, и Пилат
не был заново
назначен
прокуратором
Иудеи. Он так
и никогда не
оправился до
конца
от
осуждения за
согласие на
распятие
Иисуса о
котором он
сожалел.
Не
снискав
милости в
глазах
нового
императора,
он удалился в
провинцию
Лозанну, где
впоследствии
и совершил
самоубийство.
Жена
Пилата
Клавдия
Прокула
многое слышала
об Иисусе от
своей
служанки,
которая была
финикийкой,
верующей в
евангелие
царства.
После
смерти
Пилата
Клавдия
сыграла
заметную роль
в
распространении
благой
вести.
Все это и
объясняет
многое из
того, что
произошло до
полудня в эту
трагическую
пятницу.
Нетрудно
понять, почему
евреи
осмелились
диктовать
Пилату -
разбудив его
в шесть часов,
чтобы судить
Иисуса - а
также и
то, почему
они не
боялись
угрожать ему
обвинением в
измене
императору,
если он
посмеет
отклонить их
требование
казнить
Иисуса.
Достойный
римский
правитель, не
замешанный в
невыгодных
для себя
отношениях
с еврейскими
правителями,
никогда не
позволил бы
этим
кровожадным
религиозным
фанатикам
казнить человека,
которого сам
объявил
не имеющим
вины и
невиновным в
преступлениях,
в совершении
которых
его ложно
обвиняли.
Послав
посредственного
Пилата
управлять
Палестиной,
Рим совершил
великий
просчет, ошибку,
имевшую
далеко
идущие
последствия
в земных
делах. Было
бы лучше,
если бы
Тиберий
послал к
евреям
лучшего в
империи
администратора
провинции.
2. Иисус
перед
Пилатом
Когда
Иисус и его
обвинители
собрались перед
залом суда
Пилата,
римский
правитель
вышел и,
обращаясь к
собравшимся,
спросил: "В
чем вы
обвиняете
этого
человека?"
Саддукеи и
советники,
взявшие на
себя
задачу
устранить
Иисуса с
пути, решили
придти к
Пилату и
просить
утверждения
смертного
приговора,
вынесенного
Иисусу, не
выдвигая
против
него
никакого
конкретного
обвинения.
Поэтому
представитель
суда
синедриона
ответил
Пилату: "Если
бы этот человек
не был
злодеем, мы
бы
не
привели его
тебе".
Когда
Пилат увидел,
что евреи не
хотят излагать
свои
обвинения
против
Иисуса,
хотя ему было
известно, что
они всю ночь
обдумывали, в
чем
заключается
его вина, он
ответил им:
"Поскольку
вы не
договорились
о
каких-либо
конкретных
обвинениях,
то почему бы
вам не взять
этого
человека
и не судить
его по вашим
законам?"
Тогда
писарь суда
синедриона
сказал Пилату:
"Нам не
позволено
предавать
смерти
никого, а сей
возмутитель
спокойствия
народа
нашего
достоин
смерти за то,
что сказал и
сделал. Поэтому
мы и пришли к
тебе
для
утверждения
сего
постановления".
То, что
члены
синедриона
пришли к
римскому правителю
с этой
попыткой
обойти
закон,
свидетельствует
об их
враждебности
и дурном расположении
к Иисусу,
равно как и
об
отсутствии у
них уважения
к
справедливости,
чести и
достоинству
Пилата. Какое
бесстыдство
со стороны
этих
подданных
граждан
являться к
правителю их
провинции и
просить
постановления
о казни
человека, не
предоставив
ему прежде
честного
суда и не
выдвинув
против него
конкретных обвинений
в совершении
уголовных
преступлений!
Пилат
кое-что знал
о трудах
Иисуса среди
евреев и
предположил,
что
обвинения,
которые
могли быть
выдвинуты против
него, связаны
с
нарушением
еврейских
религиозных
законов, и
поэтому
попытался
вернуть
дело в их
собственный
трибунал.
Опять-таки Пилату
было приятно
заставить
их публично
признаться в
том, что они
не могли
вынести и
исполнить
смертный
приговор
даже в отношении
человека их
собственной
расы,
которого они
возненавидели
злой и завистливой
ненавистью.
Несколькими
часами
раньше,
незадолго до
полуночи и
после того,
как
Пилат дал
разрешение
воспользоваться
римскими
солдатами
для
совершения
тайного
ареста
Иисуса, он
узнал новые
сведения об
Иисусе и его
учении
от своей
жены Клавдии,
которая была
частично
обращенной в
иудаизм, а
позднее
полностью
уверовала в
евангелие Иисуса.
Пилат
хотел бы
отложить это
слушание, но
видел, что
еврейские
лидеры
полны
решимости
продолжать
дело. Он знал,
что все это
не только
происходит
до полудня в
день
приготовления
к Пасхе, но и
то, что сей
день,
будучи
пятницей, был
также днем
приготовления
к еврейской
субботе,
дню отдыха и
поклонения.
Остро
ощущая
непочтительность,
с которой обратились
к нему эти
евреи,
Пилат не
хотел
исполнять их
требование
приговорить
Иисуса к
смерти без
суда.
Поэтому
предоставив
им несколько
минут для
выдвижения
своих
обвинений
против
арестованного,
он повернулся
к ним и
сказал: "Я не
приговорю
этого
человека к
смерти без
суда и не
соглашусь
допросить
его, пока
вы не
представите
обвинения
против него
письменно".
Услышав,
что Пилат
сказал это,
первосвященник
и другие дали
знак
писарю,
который
вручил
Пилату
письменные обвинения
против
Иисуса. И
эти
обвинения
были таковы:
"Мы в
трибунале
синедриона
находим, что
этот человек
- злодей и
нарушитель
спокойствия
нашей нации,
ибо он
виновен:
1. В
развращении
нашей нации и
подстрекательстве
нашего
народа к
восстанию.
2. В
запрещении
народу
платить дань
кесарю.
3. В том, что
он называет
себя царем
евреев и учит
основанию
нового
царства.
Ни по
одному из
этих
обвинений
Иисус не подвергся
ни
правильному
суду,
ни
законному
осуждению. Он
даже не
слышал эти
обвинения
при первом их
изложении,
однако Пилат
приказал
привести его
из претории,
где тот
находился
под охраной
стражей, и
настоял на
том, чтобы
эти
обвинения
повторили
в
присутствии
Иисуса.
Слушая
эти
обвинения,
Иисус хорошо
знал, что по
этим
вопросам он
не
был
выслушан в
еврейском
суде; знали
об этом и
Иоанн
Заведеев и
его
обвинители,
но Иисус не
дал ответа на
их ложные
обвинения.
Даже тогда,
когда
Пилат велел
ему ответить
своим обвинителям,
он не раскрыл
рта.
Пилат был
настолько
поражен
нечестностью
всего
разбирательства
и
так
впечатлен
молчаливым и
совершенным
поведением
Иисуса, что
решил
отвести
арестованного
в зал и
допросить его
лично.
Пилат был
смущен в уме,
боялся
евреев в сердце
и был сильно
взволнован
в духе
зрелищем,
которое
представлял
собой Иисус,
величественно
стоявший
перед своими
кровожадными
обвинителями
и смотревший
на них не
с
молчаливым
презрением,
но с
выражением подлинной
жалости и
печальной
любви.
3. Личный
допрос
Пилатом
Пилат
отвел Иисуса
и Иоанна
Заведеева в
уединенную
комнату,
оставил
стражей в
зале снаружи
и, попросив арестованного
сесть,
расположился
с
ним рядом
и задал
несколько
вопросов.
Свой разговор
с Иисусом
Пилат
начал с
уверения в
том, что он не
верит первому
обвинению
против него
- будто
Иисус
развращает
нацию и
подстрекает
к бунту.
Затем Пилат
спросил:
"Учил ли ты
отказываться
платить дань
кесарю?" Иисус
же,
показав
на Иоанна,
сказал:
"Спроси у
него или у
любого
другого, кто
слышал
мое учение".
Тогда Пилат
спросил Иоанна
об уплате
дани, и
Иоанн,
свидетельствуя
об учении
своего Учителя,
объяснил, что
Иисус и
его апостолы
платили
налоги и
кесарю, и
храму. Спросив
Иоанна, Пилат
сказал
ему: "Смотри,
не
рассказывай
никому, что я
говорил с
тобой". И
Иоанн
никогда не
рассказывал
об этом.
Затем
Пилат
повернулся,
чтобы дальше
спрашивать
Иисуса, и
сказал: "А
теперь о
третьем
обвинении,
выдвигаемом
против тебя:
ты царь
евреев?"
Поскольку
в голосе
Пилата
слышался
возможно
искренний
вопрос, Иисус
улыбнулся
прокуратору
и сказал:
"Пилат, ты спрашиваешь
это от себя
или
взял этот
вопрос у
других, у
моих
обвинителей?"
На что правитель
отчасти с
возмущением
ответил:
"Разве я еврей?
Твой народ и
первосвященники
предали тебя
мне и попросили
меня
приговорить
тебя к
смерти. Я
сомневаюсь в
законности
их обвинений
и лишь для
себя пытаюсь
определить,
что ты
сделал. Скажи
мне говорил
ли ты, что ты
царь
евреев, и
пытался ли
основать
новое царство?"
Тогда
Иисус сказал
Пилату:
"Разве не
понимаешь ты,
что царство
мое не
мира
сего? Если бы
от мира сего
было царство
мое, то
ученики мои
обязательно
боролись бы
за меня,
чтобы я не был
предан в руки
евреев.
Моего
присутствия
здесь перед
тобой в этих
оковах
достаточно,
чтобы
показать
всем людям,
что царство
мое есть
духовное
имение, что
это -
братство
людей,
которые
через веру и
благодаря
любви стали
сыновьями
Бога. И
спасение это
доступно неевреям
так же, как и
евреям".
"Значит,
ты все-таки
царь?"- сказал
Пилат. И Иисус
ответил: "Да,
я
такой
царь, и
царство мое
есть семья
верующих
сыновей
моего
небесного
Отца. Я на
то и родился
в этот мир,
чтобы показать
Отца и
свидетельствовать
об истине о
Боге. И даже
сейчас
объявляю
тебе, что
всякий,
любящий
истину,
слушает
голос мой".
Тогда
наполовину в
насмешку,
наполовину всерьез,
Пилат сказал:
"Истина,
кто знает,
что есть
истина?"
Пилат не
мог
постигнуть
слова Иисуса
и не был
способен
понять
природу
его духовного
царства,
однако
теперь он
убедился, что
арестованный
не
сделал
ничего
достойного
смерти.
Одного взгляда
на Иисуса
наедине было
достаточно,
чтобы
убедить даже
Пилата, что этот
нежный и
усталый, но
величественный
и честный
человек не
был диким и
опасным
революционером,
который
стремился
утвердиться
на временном
престоле
Израиля.
Пилат думал,
что он
отчасти
понимает, что
имел в виду
Иисус,
называя
себя царем,
ибо ему были
знакомы учения
стоиков,
которые
утверждали,
что "мудрый
человек есть
царь". Пилат
был глубоко
убежден,
что Иисус
отнюдь не был
опасным
подстрекателем
к бунту, а был
всего
лишь
безобидным
мечтателем,
невинным фанатиком.
Допросив
Учителя,
Пилат
вернулся к
первосвященникам
и
обвинителям
Иисуса и
сказал: "Я
допросил
этого
человека и не
нахожу в нем
никакой
вины. Я не
думаю, что он
виновен в
преступлениях,
в совершении
которых
вы
обвиняете
его, и считаю,
что его нужно
освободить".
Услышав это,
евреи
исполнились
такого
великого
гнева, что
стали дико
кричать, что
Иисус
должен
умереть; и
один из членов
синедриона
нагло
подошел к
Пилату и
сказал: "Этот
человек
возмущал народ,
начав в
Галилее и
продолжив
по всей
Иудее. Он
смутьян и
злодей. Ты
будешь долго
раскаиваться,
если
позволишь
сему порочному
человеку
уйти".
Пилат не
знал, что
делать с
Иисусом;
поэтому,
услышав от
них, что тот
начал
свои труды в
Галилее,
решил
избежать ответственности
за принятие
судебного
решения или
по крайней
мере выиграть
время для
размышлений,
послав
Иисуса к
Ироду,
который в то
время был в
городе по
случаю
Пасхи.
Пилат думал
также, что
сей жест
послужит
противоядием
против
некоторого
горького
чувства,
какое-то время
существовавшего
между ним
и Иродом
и вызванного
многочисленными
размолвками
в вопросах
юрисдикции.
Призвав
стражей,
Пилат сказал:
"Этот человек
- галилеянин.
Отведите
его к
Ироду, и
когда тот его
допросит, о
его решении
доложите
мне". И
они
повели
Иисуса к
Ироду.
4. Иисус
перед Иродом
Останавливаясь
в Иерусалиме,
Ирод Антипа жил
в старом
Маккавейском
дворце
Ирода
Великого, и
именно в этот
дом прежнего
царя привели
Иисуса
храмовые
стражи, а
следом за ним
пришли и его
обвинители и
разраставшаяся
толпа. Ирод
давно слышал
об Иисусе и
очень
интересовался
им. Когда же
утром в эту
пятницу Сын
Человеческий
предстал
перед ним,
злой
идумеянин ни
на мгновение
так и не
вспомнил
мальчика
из прежних
лет, который
пришел к нему
в Сефорис,
прося о
справедливом
решении в
отношении
денег, причитавшихся
его отцу,
который
погиб от
несчастного
случая, строя
один из
общественных
зданий.
Насколько
Ироду было известно,
он никогда не
видел Иисуса,
хотя и
был не на
шутку
встревожен,
когда его
труды были
сосредоточены
в
Галилее.
Теперь же,
когда он был
на территории,
находившейся
в
ведении
Пилата и
жителей
Иудеи, Ирод
желал видеть
его, не боясь
никаких
бед от него в
будущем. Ирод
многое
слышал о
чудесах,
сотворенных
Иисусом, и
действительно
надеялся
увидеть, как
он совершит
нечто
необычное.
Когда
Иисуса
привели к
Ироду,
тетрарх был поражен
его
величественным
видом и
спокойным
самообладанием
в выражении
его лица. Минут
пятнадцать
Ирод задавал
Иисусу
вопросы, но
Учитель не
отвечал. Ирод
насмехался
над ним и
вызывал его
совершить
чудо, но
Иисус не
отвечал
на его
многочисленные
вопросы и не
реагировал
на его
насмешки.
Тогда
Ирод
повернулся к
первосвященникам
и саддукеям
и, слушая их
обвинения,
услышал все и
даже более,
нежели выслушал
Пилат о
злодеяниях,
якобы
совершенных
Сыном Человеческим.
В конце
концов
убедившись,
что Иисус не
будет
говорить и не
совершит для
него чудо,
Ирод,
насмеявшись
над ним, одел
его в старую
царскую
багряницу и
отослал
обратно к
Пилату. Ирод
знал, что в Иудее
он не властен
над
Иисусом.
Хотя он с
радостью
верил, что
наконец-то
избавился от
Иисуса
в
Галилее, он
был
благодарен,
что
ответственность
за казнь над
ним
лежит на
Пилате. Ирод
так и не оправился
от страха,
который
преследовал
его после
убийства
Иоанна Крестителя.
Иногда Ирод
боялся,
что Иисус
- это Иоанн,
воскресший
из мертвых.
Теперь же он
избавился
от этого
страха,
поскольку
увидел, что
Иисус был
человеком,
совсем не
похожим
на прямого и
пламенного
пророка,
который
осмеливался
обнажать
и осуждать
его личную
жизнь.
5. Иисус
возвращается
к Пилату
Когда
стажи
привели
Иисуса
обратно к
Пилату, тот
вышел на
парадные
ступени
претории, где
было установлено
для него
судное
место, и,
созвав
первосвященников
и членов синедриона,
сказал им:
"Вы
привели ко
мне этого
человека с
обвинениями,
будто он
развращает
народ,
запрещает
платить налоги
и называет
себя царем
евреев. Я
допросил его
и не нашел
его виновным
в том, в чем вы
его обвиняете.
Фактически я
не нахожу в
нем никакой
вины. Тогда я
послал
его к Ироду, и
тетрарх,
должно быть,
пришел к тому
же
заключению,
ибо прислал
его обратно к
нам. Этот
человек
определенно
не совершил
ничего
достойного
смерти. Если
же вы все
равно
считаете, что
его нужно
наказать, я
готов
подвергнуть
его
наказанию
перед тем,
как
отпустить
его".
В то же
самое время
когда евреи
собрались криками
выразить
свои
протесты
против
освобождения
Иисуса, огромная
толпа
подступила к
претории
просить
Пилата
отпустить
узника в
честь
праздника
Пасхи.
В течение
некоторого
времени
римские правители
имели обычай
позволять
простонародью
выбирать
какого-нибудь
заключенного
или
осужденного
для
прощения во
время Пасхи.
И теперь,
когда эта
толпа пришла
к
нему
просить
освободить
узника, и так
как Иисус
столь
недавно
пользовался
великой
благосклонностью
масс, Пилату
пришло в
голову,
что,
возможно, он
сумеет
выпутаться из
затруднительного
положения,
в котором
оказался,
предложив этой
группе
следующее:
поскольку
Иисус теперь
был заключенным
и стоял перед
его
судилищем,
по случаю
Пасхи в знак
доброй воли
освободить
им этого
галилеянина.
Когда же
толпа
хлынула на
ступени
здания, Пилат
услышал, что
она
выкрикивает
имя некого
Вараввы.
Варавва был
известным
политическим
агитатором,
грабителем и
убийцей,
сыном
священника,
недавно
арестованным
во время
грабежа и
убийства на
иерихонской
дороге. Этот
человек
был
приговорен к
смертной
казни, которая
должна была
состояться,
как только
закончатся
пасхальные
празднества.
Пилат
встал и
объяснил толпе,
что Иисуса
привели к
нему
первосвященники,
которые
пытались
казнить его,
обвиняя в
совершении
определенных
преступлений,
и что он не
считает
этого
человека
достойным
смерти. Пилат
сказал:
"Поэтому, кого
предпочтете,
чтобы я
отпустил
вам, сего
Варавву,
убийцу, или
сего Иисуса
из Галилеи?"
Когда
же Пилат
сказал это,
первосвященники
и советники
синедриона
закричали,
что было
сил: "Варавву,
Варавву!"
Увидев, что первосвященники
хотят
казнить
Иисуса, народ
быстро
присоединился
к их шумным
требованиям
лишить
его жизни и
громко
кричал,
требуя
освободить
Варавву.
Несколько
дней перед
этим масса
стояла, благоговея
перед
Иисусом;
теперь же
толпа без
всякого
почтения
смотрела на
того, кто,
назвав
себя
Сыном Божиим,
теперь
оказался во
власти
первосвященников,
правителей
и на суде у
Пилата, где
решался вопрос
о его жизни.
Иисус мог
бы быть
героем в
глазах
простого народа,
когда он
изгонял
из храма
менял и
торговцев, но
не тогда,
когда он стал
не
оказывающим
сопротивления
узником в руках
своих врагов
и предстал
перед
судом, где
речь шла о
его жизни.
Пилат
разгневался
при виде
первосвященников,
шумно
требующих
простить
отъявленного
убийцу и
криками
требующих крови
Иисуса. Он
увидел их
злобу и
ненависть и
ощутил их
предубеждение
и зависть.
Поэтому он
сказал
им: "Как можете
вы выбирать
жизнь убийцы,
предпочтя ее
жизни
сего
человека,
самое
большое
преступление
которого
заключается
в том,
что он
образно
называет
себя царем
евреев?"
Однако со
стороны
Пилата
это не
было мудрым
заявлением.
Евреи были гордым
народом,
теперь
подчиненным
римскому
политическому
игу, но
надеющимся
на
пришествие
Мессии,
который
избавит их от
нееврейского
рабства, явив
великую силу
и славу.
Намек на то,
что сего
кроткого
учителя
странных
учений,
теперь
находящегося
под арестом и
обвиняемого
в совершении
преступлений,
караемых
смертью,
следует называть
"царем
евреев",
возмутил
их еще
больше, чем
мог подумать
Пилат. На
подобное
замечание
они
смотрели как
на
оскорбление,
нанесенное
всему, что
они считали
священным
и
благородным
в своей
национальной
жизни, и
потому дали
волю
своим
громким
крикам,
требуя
освобождения
Вараввы и
смерти
Иисуса.
Пилат
знал, что
Иисус не
виновен в
преступлениях,
в совершении
которых
его
обвиняли, и
будь он
справедливым
и смелым
судьей, он бы
его
оправдал
и отпустил.
Однако Пилат
боялся
бросить
вызов этим
разгневанным
евреям и пока
он не решался
исполнить ли
ему свой
долг,
прибыл
вестник и
вручил ему
запечатанное
послание от
его
жены
Клавдии.
Пилат
сообщил
собравшимся,
что перед
тем, как
дальше
заниматься
вопросом,
который ему
предстояло
решить, он
желает
прочесть сообщение.
Распечатав
письмо от
жены, Пилат
прочел: "Умоляю
тебя, не
делай ничего
этому
невинному и
праведному
человеку, которого
зовут
Иисусом.
Сегодня
ночью во
сне я много
пострадала
за него". Эта
записка от
Клавдии не
только
сильно
взволновала
Пилата и тем
самым
задержала
вынесение
судебного
решения по
этому делу,
но и, к несчастью,
дала
еврейским
правителям
значительное
время, в
течение которого
они свободно
расхаживали
среди толпы,
убеждая
народ призывать
к освобождению
Вараввы и
требовать
распятия
Иисуса.
В конце
концов Пилат
еще раз
обратился к
решению
стоявшей
перед ним
проблемы,
спросив
смешанное
собрание еврейских
правителей и
толпы,
пытавшейся
добиться
прощения:
"Что делать
мне с тем,
кого
называют
царем евреев?"
И все они в
один голос
кричали:
"Распни его!
Распни
его!"
Единодушие
этого
требования,
исходившего
от смешанной
массы,
испугало
и
встревожило
Пилата,
несправедливого
и трусливого
судью.
Тогда
Пилат еще раз
сказал:
"Почему вы
хотите
распять
этого человека?
Какое зло
он совершил?
Кто выйдет и
будет свидетельствовать
против
него?" Они
же, услышав,
что Пилат
выступает в
защиту
Иисуса, стали
кричать
еще громче:
"Распни его!
Распни его!"
Тогда
Пилат снова
обратился к
ним по вопросу
освобождения
заключенного
в связи с
праздником
Пасхи и
сказал: "Еще
раз
спрашиваю
вас, кого из
этих
заключенных
отпустить
вам в сие
время Пасхи
вашей?" И
снова толпа
закричала:
"Отдай нам
Варавву!"
Тогда
Пилат сказал:
"Если я
освобожу
убийцу
Варавву, что
делать мне с
Иисусом?" И
снова толпа в
один голос
закричала:
"Распни его!
Распни
его!"
Настойчивые
требования
толпы,
действовавшей
под
руководством
первосвященников
синедриона,
устрашили Пилата;
тем не менее
он решил
предпринять
по крайней
мере еще одну
попытку
умиротворить
толпу и
спасти
Иисуса.
6. Последний
призыв
Пилата
Во всем,
что
произошло
перед
Пилатом в эту
пятницу рано
утром,
участвовали
только враги
Иисуса.
Многочисленные
друзья
Иисуса либо
еще
не знали
о его ночном
аресте, либо
прятались ,
чтобы их тоже
не
арестовали
и не
приговорили
к смерти,
потому что
они верили в
его
учения. В
толпе же,
ныне
требующей
смерти Учителя,
можно было
найти
лишь его
заклятых
врагов и
легковерный
и бездумный
простой
народ.
Пилат
хотел в
последний
раз воззвать
к их жалости.
Боясь
пренебречь
криками
этой
введенной в
заблуждение
толпы,
которая
требовала
крови
Иисуса,
он приказал
еврейским
стражам и римским
солдатам
взять Иисуса
и
бичевать его.
Само по себе
это было
несправедливой
и незаконной
процедурой,
поскольку
римский
закон
предусматривал,
что лишь
осужденные
на смерть
через
распятие
должны
подвергаться
бичеванию.
Стражи
отвели
Иисуса на
открытый
двор претории
для сего
тяжкого
испытания.
Хотя враги
Иисуса не
видели этого
бичевания,
Пилат видел
его, и
прежде, чем
истязатели
закончили
сие злое
надругательство,
приказал
им перестать,
дав указание
привести
Иисуса к
нему. Прежде,
чем
наносить
Иисусу удары
своими
стянутыми
узлами
плетьми, в то
время как
он был
привязан к
позорному
столбу, они
снова надели
на
него
багряницу и,
сплетя венец
из терна,
возложили
ему на чело. И
дав ему в
руку трость
как
шутовской
скипетр,
стали перед
ним на
колени и,
насмехаясь
над ним,
говорили:
"Приветствуем
тебя, царь
евреев!" И
плевали на
него и били
руками по лицу.
И один из них
перед
тем, как они
вернули его
Пилату, взял
из его руки
трость и
ударил
его по
голове.
Затем
Пилат вывел
сего
окровавленного
и израненного
узника и,
представив
его
смешанной
толпе,
сказал: "Се
человек! Я
снова
заявляю
вам, что
не нахожу в
нем вины и,
бичевав, отпущу
его".
Иисус из
Назарета
стоял одетый
в старую царскую
багряницу с
терновым
венцом,
пронзающим
его доброе
чело. Его лицо
было залито
кровью, а
тело
согнулось от
страдания и
горя. Но ничто
не может
подействовоть
на
бесчувственные
сердца тех,
кто стал
жертвой
сильного
чувства
ненависти
и рабом
религиозных
предрассудков.
От этой
картиной
содрогнулись
сферы
необъятной
вселенной, но
она не трогала
сердца тех,
кто задумал
умертвить
Иисуса.
Оправившись
от первого
потрясения
при виде
состояния, в
котором был
Учитель,
они стали
кричать еще
громче и
дольше: "Распни
его! Распни
его!
Распни его!"
Теперь
Пилат понял,
что взывать к
чувству жалости,
которое они
бы
должны
были
испытывать,
бесполезно.
Он выступил
вперед и
сказал: "Я
вижу, что
вы решили,
что этот
человек должен
умереть, но
что он
сделал,
чтобы
заслужить
смерть? Кто
назовет его
преступление?"
Тогда сам
первосвященник
выступил
вперед и,
подойдя к
Пилату,
гневно
заявил:
"Мы имеем
священный
закон, и по
закону этому
сей человек
должен
умереть,
потому что
объявил себя
Сыном Бога".
Услышав это,
Пилат еще
больше
испугался,
испугался не
только
евреев, но,
вспомнив
записку
своей жены и
греческие
мифы о богах,
сходящих на
землю,
задрожал
при мысли о
том, что
Иисус,
возможно,
божественный
персонаж.
Пилат дал
знак толпе
успокоиться,
а Иисуса взял
за руку и
снова повел
внутрь
здания, чтобы
дополнительно
его допросить.
Теперь Пилат
был в
замешательстве
от страха;
его смущало
суеверие и
тревожила
упрямой
позиция
толпы.
7. Последняя
беседа с
Пилатом
Дрожа от
чувства
страха, Пилат
сел рядом с
Иисусом и
спросил:
Откуда
ты? Кто ты
на самом
деле? Почему
они говорят, что
ты Сын Бога?"
Но Иисус
едва ли мог
отвечать на
подобные вопросы,
когда их
задавал
боящийся
людей, слабый
и
нерешительный
судья,
который был
столь
несправедлив,
что подверг
его
телесному наказанию
даже тогда,
когда
объявил
его
невиновным в
совершении
каких бы то
ни было
преступлений,
и до того,
как он был
надлежащим
образом приговорен
к смерти.
Иисуса
посмотрел
Пилату в
лицо, но ему
не ответил.
Тогда Пилат
сказал: "Мне
ли
отказываешься
отвечать?
Разве ты не
понимаешь,
что я
по-прежнему
имею
власть
отпустить
тебя или
распять тебя?"
Тогда Иисус
сказал: "Ты
не имел
бы надо мной
никакой
власти, если
бы не было
дано тебе
свыше.
Ты не
имел бы никакой
власти над
Сыном
Человеческим,
если бы не
позволил
тебе Отец
небесный. Но
ты не столь виновен,
потому что не
знаешь
евангелия.
Тот же, кто
изменил мне и
те, кто
доставили
меня к
тебе,
совершили
грех
больший".
Эта
последняя
беседа с
Иисусом
окончательно
испугала
Пилата. Этот
нравственный
трус и
безвольный
судья теперь
страдал от
двойной
тяжести
суеверного
страха перед
Иисусом и
смертельного
ужаса,
который
внушали
ему
еврейские
лидеры.
Пилат
снова вышел к
толпе и
сказал: "Я
уверен, что
этот человек
только
религиозный
преступник.
Возьмите его
и судите по
вашему
закону.
Почему
вы
считаете, что
я соглашусь
на его
смерть, потому
что он
вступил в
противоречие
с вашими
традициями?"
Пилат уже
приготовился
освободить
Иисуса, когда
первосвященник
Каиафа
подошел к
трусливому
римскому
судье и,
грозя своим мстительным
пальцем
перед
лицом Пилата,
с гневными
словами, которые
слышала вся
толпа,
сказал:
"Если
отпустишь
этого
человека, ты не
друг кесарю,
и я
позабочусь
о том, чтобы
император
узнал все".
Этой
публично
произнесенной
угрозы Пилат
выдержать не
смог. Страх
за свое
личное
благополучие
затмил все
остальные
соображения,
и трусливый
правитель
приказал
привести
Иисуса и
поставить
перед судным
местом. Когда
Учитель
встал
перед ними,
Пилат
показал на
него и с насмешкой
сказал: "Вот
царь ваш".
И евреи
ответили:
"Долой его!
Распни его!"
Тогда Пилат с
большой
долей иронии
и сарказма
сказал: "Царя
ли вашего
распять?"
И евреи
ответили: "Да,
Распни его!
Нет у нас царя
кроме
кесаря".
Тогда Пилат
осознал, что
спасти Иисуса
нет никакой
надежды,
ибо Пилат не
желал
противоречить
евреям.
8.
Трагическая
капитуляция
Пилата
Здесь
стоял Сын
Бога,
воплотившийся
как Сын
Человека. Он
был
арестован
без
предъявления
обвинений; обвинен
без
доказательств;
осужден
без свидетелей;
наказан без
приговора; и
теперь вскоре
должен
был быть
осужден на
смерть
несправедливым
судьей,
который сам
признался,
что не смог
найти в нем
никакой вины.
Если Пилат и
надеялся
воззвать
к их чувству
патриотизма,
назвав Иисуса
"царем
евреев", то
потерпел
в этом полную
неудачу.
Евреи не ждали
такого царя.
Заявление
первосвященников
и саддукеев:
"Нет у нас царя
кроме
кесаря" было
потрясением
даже для
бездумного
простого
народа, но
спасать
Иисуса
было уже
слишком
поздно, даже
если бы толпа
и осмелилась
поддержать
дело Учителя.
Пилат
боялся
беспорядков
или
восстания. Он
не решался
рисковать
допустить
такие
волнения в
Иерусалиме
во время
Пасхи. Совсем
недавно он
получил
от кесаря
выговор и не
хотел рисковать
получить
другой. Толпа
ликовала,
когда он приказал
отпустить
Варавву.
Затем он
приказал
принести
умывальницу
и воды и
перед толпой
умыл руки,
сказав: "Не
виновен я
в крови этого
человека. Вы
решили, что
он должен
умереть, но
я не
нашел в нем
никакой вины.
Да делайте это
вы. Солдаты
выведут
его". И
тогда толпа
ликуя и
ответила:
"Кровь его на
нас и на
детях
наших".